Нефтяной магнат. Пол Гетти III

В США проживает 185 семей предпринимателей с состоянием не менее $1 млрд, следует из рейтинга американского . Совокупная стоимость активов всех участников рейтинга — $1,2 трлн. Для сравнения: согласно данным , эта сумма меньше показателя ВВП России за 2013 год всего в 1,7 раза.

В выборке учитывались только семьи «с историей»: журнал оценивал активы не только отдельных предпринимателей и их ближайших родственников, но и «боковых» ветвей семьи: самым многочисленным семейством оказался клан Дюпон — 3,5 тыс. человек. В то же время в рейтинге не рассматривали предпринимателей, которые создали свою бизнес-империю самостоятельно, с нуля. При определении стоимости активов учитывались доли в различных компаниях, недвижимость, предметы искусства, а также объемы наличных средств. Активы, которые члены семей завещали на благотворительность, в подсчеты не включались.

Совокупная сумма активов всех участников рейтинга — $1,2 трлн — распределена между семьями неравномерно: половина состояния, а именно $606,7 млрд, приходится на первые 15 позиций списка, при этом топ-10 обладает $529,9 млрд. Почти две трети семей, попавших в рейтинг, обладают активами стоимостью меньше $5 млрд, а состояния семи участников оцениваются в пороговый $1 млрд.

Первое место в рейтинге заняла семья Уолтон с состоянием $152 млрд. Уолтоны контролируют 51% акций крупнейшей компании в мире по версии журнала Fortune — сети магазинов , основанной в 1962 году. Выручка ритейлера в прошлом году составила $476 млрд, ей принадлежат более 11 тыс. магазинов в 27 странах мира.

Сейчас состояние семьи находится под управлением шести человек — потомков основателей компании братьев Сэма и Джеймса Уолтона. В России сеть пока что не представлена, хотя интерес к нашему рынку компания проявляет еще с 2002 года.

Вторую строчку рейтинга с состоянием $89 млрд занимают братья Чарльз и . В 1983 году предприниматели выкупили доли своих братьев, Уильяма и Фредерика, в компании Koch Industries, основанной их отцом в 1925 году. В настоящий момент холдинг является одной из крупнейших частных компаний США с выручкой $115 млрд. Первоначально компания специализировалась на нефтепереработке, однако со временем стала многоотраслевой. Koch Industries принадлежат подразделения по возведению трубопроводов и производству топлива, целлюлозно-бумажная, химическая, электронная, продовольственная промышленность и др. В нашей стране представительств компании также нет.

Третье место в рейтинге занимают американские «шоколадные короли» — семья Марс, которая владеет компанией Mars, одним из крупнейших производителей продовольственной продукции. Mars была основана в 1911 году , сейчас в совете директоров корпорации его внуки — Жаклин, Джон и Форрест-младший. Компания производит широкий спектр продукции: от шоколадных батончиков известных брендов (Mars, Bountey, Snickers, Twix и т.д.) до кормов для домашних животных. Компания имеет региональные отделения в 13 странах мира, в том числе и в России: на настоящий момент существует девять российских фабрик Mars.

Примечательно, что группой, к которой принадлежит наибольшее число бизнес-кланов, является продовольственный бизнес. В данной категории представлены 25 династий, их совокупные активы составляют $207,2 млрд, или же одну шестую всего состояния богатейших семей.

Среди них, помимо «шоколадной» семьи Марс, есть и такие семьи, как Дорранс (активы на сумму $12,8 млрд, компания по производству консервированных супов Campbell Soup Company), Галло ($9,7 млрд, винодельческая компания E&J Gallo Winery).

На энергетику приходится всего десять из 187 кланов-миллиардеров, при этом наиболее известная в мире семья Рокфеллер ($10 млрд) не является богатейшей из них.

Знаменитых нефтяных магнатов в данной категории опередили основатели нефтегазовой компании Enterprise Products династия Дункан ($25,4 млрд), а в общем списке Рокфеллеры занимают 24-е место. В целом же на кланы энергетических миллиардеров приходится $52,9 млрд, что больше всего на $10 млрд состояния семьи Каргилл ($43 млрд), занимающей четвертую строчку рейтинга. Их компания пищевой промышленности Cargill производит различные товары растениеводства и животноводства, пищевые добавки.

Со строительством и инжиниринговыми работами связаны пять семей из всего списка с совокупной стоимостью активов $19,8 млрд. Богатейшая из них, Бектел ($8 млрд), основала одноименную компанию Bechtel. В числе завершенных проектов, в возведении которых принимало участие данное семейное предприятия, — плотина Гувера и туннель под Ла-Маншем. Семья, основатели которой сделали бизнес, связанный с автомобилями, в рейтинге только одна — это клан Моран с состоянием в $5 млрд. Их автомобильная компания JM Family в 1968 году стала первым в США дистрибутором продукции японской Toyota.

Сегодня мир зависит от нефти: она приводит в движение механизмы международной политики и экономики. Нефть – ключ к пониманию основных событий ХХ века: мировых войн, противостояния СССР и США, теракта 11 сентября и последующих войн, которые США ведут по всему миру. Данная книга тем и ценна, что дает читателю возможность проникнуть за кулисы тех событий и узнать тайны могущественной и безжалостной интернациональной нефтяной мафии, которая делает мировую политику.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Нефтяные магнаты. Кто делает мировую политику (Эрик Лоран, 2010) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

2. Первое бурение в 1859 году и быстрый рост добычи нефти

Первое бурение было произведено в 1859 году «полковником» Эдвином Дрейком. Его чин столь же неправдоподобен, сколь и обстоятельства, в которых происходило это событие. Несколько инвесторов высказали убеждение, что нефть может иметь применение, что у нее есть будущее… и рынки сбыта. Они купили крохотную концессию, расположенную на месте одной фермы в Титусвилле, на севере Пенсильвании, невдалеке от канадской границы. Речь идет о поселке, который вряд ли был отмечен на карте. 125 его жителей пребывали в нищете. Это был счастливый случай для Дрейка, когда он высадился на берег этой отдаленной местности. Бывший водитель локомотива, ушедший в отставку в тридцать восемь лет по причине плохого здоровья, он был нанят владельцами концессии, потому что он был единственным, кто верил в успех и жизнедеятельность проекта, но также еще и потому – малоизвестная деталь – что он учился на бурильщика… во Франции, в Пешельбронне в Эльзасе.

Почти никто не мог предвидеть, что нефть можно извлекать из земли, выкачивая ее, как это делают с водой. Дрейк был очень упрям. Он начал свои изыскания весной 1858 года, придумав буровую вышку: простое соединение из древка с буром на балансире, приводимое в действие попеременными вертикальными движениями. Он прекратил добычу зимой из-за плохой погоды, а когда вновь приступил к работе, уже в хорошую погоду, его результаты оказались бесплодными. Раздраженные потерей денег, финансисты из акционерного общества «Сенека ойл компани» послали в конце августа 1859 года ему письмо с приказом прекратить бурение. 29 августа, когда это письмо еще не успело до него дойти, фальшивый полковник стал изыскателем, увидевшим, как нефть бьет ключом из глубины двадцати метров.

Нефть дешевле воды

Акционеры «Сенека ойл компани» тут же скупают прилегающие земли, но новость об открытии распространяется, как взрывная волна, и сюда сбегаются изыскатели. Переименованный в Ойл Крик (Нефтяной Родник), район оправдывает свое новое название и являет собой неприятное зрелище – люди теснятся среди беспорядочно установленных буровых вышек, среди моря грязи, нефти и отбросов.

Первые годы добычи нефти иллюстрируют собой незыблемый закон, который будет долго доминировать в царстве нефти: ее рынок зиждится на потреблении.

В году, следующем за открытием Дрейка, цена за баррель достигает внушительной суммы в 20 долларов, но отсутствие крупных рынков сбыта вызывает быстрый обвал цен. В 1861 году баррель стоил всего лишь 10 центов, и цена продолжает падать, что делает нефть продуктом более дешевым, чем вода.

Тем не менее в то же самое время один человек двадцати шести лет, бывший счетовод, с лицом суровым и неприятным, создает свою компанию «Стандарт ойл», которая будет царить на мировом нефтяном рынке и сделает Джона Д. Рокфеллера самым богатым человеком в мире. Многочисленные нефтедобытчики и переработчики нефти вырыли себе могилу, пустившись в дикую конкуренцию, которая породила перепроизводство. Хозяин положения, Рокфеллер, радуется их разорению, заявляя: «Молодцы, ведь если бы они добыли нефти меньше, чем того хотели, они извлекли бы из нее максимальную прибыль; если же они добыли бы нефти меньше, чем требовалось другим, ни одна комбинация в мире не смогла бы поставить шах этому феномену».

Среди жертв и «Сенека ойл компани». В 1864 году компания увольняет Эдвина Дрейка, вознаградив его за все 731 долларом. Всю оставшуюся жизнь он проводит в нищете – через несколько лет умирает почти полным инвалидом. Взлет Рокфеллера и падение Дрейка иллюстрируют еще одно незыблемое правило царства нефти: за единственным исключением, то есть Пола Гетти, все, кто составит себе богатство в этой области промышленности, никогда не приблизятся ни к одной нефтяной скважине, а, наоборот, продемонстрируют полную неблагодарность людям, которые на них трудятся, – добытчикам нефти, которым они обязаны своим богатством.

Мир потребляет 6 миллионов тонн

Этот случай произошел с одним богатым авантюристом, жившим в Лондоне, Уильямом Ноксом Дарси. В 1901 году он приобрел у персидского шаха концессию, которая покрывала пять шестых его владений, то есть 770 000 квадратных километров – площадь, превышающую по своим размерам Техас. Два путешествия, которые он совершил в этот регион, имели целью встречу с шахом Ирана. Фирма, которая появилась на свет в 1908 году, – «Англо-персидская нефтяная компания» – целиком обязана своим успехом поразительному упорству нефтедобытчика Дж. Б. Рейнольдса, которому пришлось сражаться с враждебной природой и эпидемиями, за что Нокс Дарси не выразил ему ни малейшей признательности.

Британское правительство внимательно наблюдает за успехами бурения на персидской земле. Несколько индийских полков передислоцированы в Персию, чтобы охранять нефтяные месторождения и британских сотрудников. Впервые в современной истории нефть становится тем, чем она будет теперь всегда, – стратегической ставкой в игре, приоритетом национальной безопасности, военным козырем. Первым, кто понял все три значения нефти, был Уинстон Черчилль, который в это время, в 1911 году, занимал пост первого лорда Адмиралтейства. Выступая 17 июля 1913 года в парламенте, он заявил: «Мы должны стать владельцами [ «Англо-персидской нефтяной компании»] или, по крайней мере, иметь в своих руках контроль над некоим объемом сырья, необходимым нашей стране». 17 июня 1914 года он представляет парламенту проект, в котором предусматривается, что правительство инвестирует 2,2 миллиона фунтов в обмен на 51 % акций компании; еще одно соглашение, условия которого оставались в тайне, оговаривает, что морское ведомство, на кораблях которого недавно уголь заменили мазутом, будет получать прибыль от снабжения нефтью в течение двадцати лет.

Будущая «Бритиш петролеум» становится соперницей «Стандарт ойл» Рокфеллера и англо-нидерландского объединения «Шелл». В 1914 году в мире потребляется всего лишь шесть миллионов тонн нефти, и все же это полезное ископаемое всегда будет объектом всех ставок в игре, в то время как уголь, который остается еще долгое время преобладающим источником энергии, не порождает ни страстей, ни жажды обладания. Кажется, будто современный мир открыл для себя вместе с нефтью некий чудесный эликсир, который исполняет все желания и утоляет любой аппетит: продукт, ничтожный по своей стоимости, который дает колоссальные прибыли и является фактором ускорения прогресса.

170 километров мощеных дорог

В 1900 году газеты приветствовали «храбрость» Теодора Рузвельта. Он стал первым президентом США, который водил автомобиль, но осторожность смиряла его отвагу. В течение трех лет кабриолет, запряженный лошадьми, был его средством передвижения в случае поломки или катастрофы. В начале века Америка была первым мировым производителем нефти, но она обладала всего лишь 170 километрами мощеных дорог, по которым катилось 8000 автомобилей с ненадежными тормозами, что приводило к многочисленным катастрофам.

В 1908 году Генри Форд запускает в производство свою знаменитую модель «Т», «автомобиль, согласно его рекламе, цвет которого каждый сможет выбрать сам, при условии, что он будет черным». В эту эпоху требовалось не 18 операций для сборки автомобиля, а 7882. Форд в своей автобиографии уточняет, что на эти 7882 операции требуется 949 «сильных, здоровых мужчин, практически безупречных с физической точки зрения», 3338 мужчин с «просто обычной» физической силой, а почти все остальные операции можно доверить «женщинам или подросткам». Форд холодно добавляет: «Мы определили, что 670 операций могут выполнить безногие калеки, 2637 – одноногие, 2 – люди без обеих рук, 715 – однорукие и 10 – слепые». Другими словами, квалифицированная работа не требует человека полностью: достаточно какой-либо его части. Столь циничное утверждение позволяет довести специализацию до ее крайних пределов.

Нефть в исчислениях

В 1911 году автомобилей становится 619 000, в 1914-м – 2 миллиона и в 1924 году – 18 миллионов, из которых 16 – в США. Америка потребляет уже больше нефти, чем понадобится Европе в 1960-м. Зависимость по отношению к этому сырью является уже не только экономической, но и психологической. Нефть стала фактором благосостояния населения.

США – это страна, где все подсчитывается, включая и города. Там нефть находится в самом сердце исчисления. Вот пример с Лос-Анджелесом: более 10 миллионов жителей и более 80 муниципалитетов, которые полукругом тянутся вдоль берега океана в радиусе 100 километров. Размах, который, тем не менее, начинается с бесконечной малости.

В 1820 году Лос-Анджелес – это всего лишь община испанских мистиков из 40 человек. В 1872 году это маленькое местечко, грязное и сонное, где живут 5000 человек, где отсутствует порт, мало питьевой воды и которое не связано с остальной Америкой никаким видом транспорта.

Но в 1883 году объявлена рельсовая война: соперничающие между собой линии занимаются на Востоке активной рекламой, чтобы привлечь пассажиров. Каждый день пять поездов высаживают своих пассажиров в Лос-Анджелесе. Они приезжают сюда, чтобы жить, обладать, добывать нефть или быть обманутыми. В 1884 году население достигает 12 000 человек; в 1886-м оно переваливает за 100 000. Ежегодные перевозки товаров возрастают со 195 тонн до 200 000 тонн. Сделки, касающиеся недвижимости, подскакивают с нуля до 8 миллионов в месяц и в 1887 году достигают 13 миллионов.

Удачная находка для молодого двадцатисемилетнего человека, ловкого и расчетливого, который вложил около 3000 долларов на два года в торговлю апельсинами для мексиканских рабочих, живущих дальше на севере. Гарри Чендлер и его семья, владельцы крупной ежедневной газеты «Лос-Анджелес тайме», приобретут в Южной Калифорнии такую власть и такое влияние, которые превзойдут все ожидания. Как говорил журналист и историк Дэвид Хальберштам, «ни одна семья не царила ни в одном районе страны так, как эта».

Чендлер не содействует развитию Южной Калифорнии – он ее изобретает, и он ее воплощает. Центром его империи является собственность. Земля покупается по цене пустыни и продается по цене оазиса. Поскольку в Лос-Анджелесе есть вода, Чендлер собирается ею завладеть. В начале XX века он приводит из долины Оуэне, за 350 километров, воду, превращая выжженный край в райское местечко. Он решает, что город будет развиваться в горизонтальном направлении, потому что это выгодно для торговли недвижимостью. В течение 20-х годов мечта среднего американца о собственном маленьком домике становится в Калифорнии реальностью: 250 тысяч новых строительных участков были разграничены и проданы частным владельцам.

Чендлер запрещает введение общественного транспорта: он верит в будущее автомобиля и имеет свой интерес в продаже шин, автомобилей… и бензина, так же как и в строительстве больших дорог. Он способствует росту новых кварталов, среди них Голливуда, потому что он ускоряет развитие кинематографии.

Нефть, дешевая и изобильная, становится движущей силой изумительного подъема производства и источником энергии для общества потребления, начинающего заявлять о себе. Это подъем, который ни одно правительство не хотело бы подвергать опасностям войны, которая разразится в 1914 году.

«Как нам собираются платить?»

Вооруженный конфликт немедленно выдвигает на передний план стратегические запасы нефти. Нефть становится не только условием, но и залогом победы: Вильгельм II желает конкурировать с Великобританией в области энергетики и обеспечить Германии доступ к нефтяным месторождениям в Месопотамии. Он начинает строительство железной дороги, которая должна соединить Берлин с Басрой, проходя через Константинополь и Багдад, и будет конкурировать с железной дорогой Индии. Проект будет финансировать «Дойче банк».

Эта война, которая унесет более 13 миллионов человек, также, по словам Жана-Мари Шевалье, показывает, что «нефть становится главным источником военной мощи вместе с перевозками людей и боевой техники, первых танков и первых военных самолетов».

«Как нам собираются платить?» – спрашивает 6 сентября 1914 года один шофер, когда он узнает о приказе реквизировать парижские такси для быстрой переброски на фронт тысяч людей, которые должны пойти в контрнаступление.

«По счетчику», – отвечает ему офицер, ответственный за реквизицию.

Такси Марны дают возможность остановить наступление немцев, но снабжение союзников зависит от единственной страны – Соединенных Штатов. В 1914 году Америка производит 266 миллионов баррелей нефти, что составляет 65 % мирового производства. В 1917 году, в разгар войны, ежегодное производство достигает 335 миллионов баррелей, то есть 67 % общемирового производства.

Большевистская революция перекрывает доступы к русским нефтяным месторождениям, сосредоточенным в районе Баку. Вашингтон снабжает Европу при помощи танкеров, большое количество этих танкеров топят немецкие подводные лодки во время их походов через Атлантический океан. Во время этой войны политики открывают для себя одно важное обстоятельство, мысль о котором будет преследовать их преемников: необходимо любой ценой гарантировать безопасность нефтеснабжения, для того чтобы обеспечить функционирование военной машины.

Обеспокоенный Жорж Клемансо 15 декабря 1917 года посылает президенту Вильсону умоляющую телеграмму, в которой говорится: «Полное отсутствие бензина внезапно парализует нашу армию и принудит нас к миру, неприемлемому для союзников. Если союзники не хотят проиграть войну, необходимо, чтобы сражающаяся Франция в момент самого сильного удара немцев обладала бензином, столь же необходимым, как и кровь, в будущих битвах». Год спустя во время переговоров о прекращении огня Клемансо вернется к этой метафоре: «Отныне для наций и отдельных людей капля нефти стоит капли крови». Но эта кровь имеет исключительный источник – Америку, которая поставляет союзникам 80 % мирового потребления нефти, в то время как Средний Восток – и в особенности Иран, место, охраняемое британцами, – обеспечивает всего лишь 5 % поставок.

Еще более удивительно, что четверть всей нефти, потребленной союзниками в течение всей войны, была поставлена одной-единственной компанией – «Стандарт ойл оф НьюДжерси» (будущая компания «Эксон»), принадлежащей Джону Д. Рокфеллеру.

«Нужна агрессивная внешняя политика»

Этот человек нажил свое огромное состояние на очистке и транспортировке нефти, предоставляя бесчисленным мелким предпринимателям рисковать на ее добыче. Его империя, созданная в 1860 году, будет безраздельно царить пятьдесят один год, до тех пор, пока по решению, принятому в 1911 году Верховным судом Соединенных Штатов, она не будет разделена на тридцать три акционерные компании, «юридически» независимые, по причине того, что она препятствует конкуренции и пользуется незаконными методами для устранения конкурентов.

Перед лицом этого решения «Стандарт ойл» в конце июля 1911 года решает разделиться на семь независимых акционерных обществ, что на самом деле оказывается чистой фикцией. «Стандарт ойл оф Нью-Джерси», самая важная из этих АО, остается под прямым контролем Рокфеллера. «Стандарт ойл оф Нью-Йорк» превращается в «Мобил», «Стандарт ойл оф Калифорния» – в «Шеврон», «Стандарт ойл оф Индиана» – в «Амоко» и т. п.

Теоретически они являются фирмами-конкурентами, но они не стремятся к взаимоуничтожению – остаются связанными и повязанными между собой соглашениями о производстве и очистке нефти. Их управления тайно сговариваются друг с другом, чтобы установить самые высокие цены и избежать коммерческой войны, которая привела бы к перепроизводству и падению курса цен.

Антитрастовые меры, введенные в 1911 году, существенно извращенные, приводят к новой монополистической ситуации. Американское правительство тем более склонно заниматься делами компании Рокфеллера, что интересы их сходятся на одной территории, к тому же фирма слишком пренебрегла «горной рентой», которая проистекает из открытия важного месторождения, цена продукции которого оказывается ниже рыночной.

Другое дело «Шелл», крупный конкурент Рокфеллера, который с 1920 года обладает филиалами в США, Мексике, Венесуэле, Тринидаде, Индонезии, на Цейлоне, в Румынии, в Египте, Малайзии, Таиланде, на севере и юге Китая, на Филиппинах и в Бирме. «Шелл» также приобрел концессии в Центральной Америке и выкупил со скидкой акции Ротшильда на нефть, производимую в Баку, в Азербайджане.

Согласно утверждению могущественного банкира Эдварда Маккея, «все известные нефтяные месторождения, возможные и вероятные, за пределами США либо являются собственностью Британии, либо финансируются капиталами Британии… Мир, – заключает он, – забаррикадирован от атаки интересов США».

«Стандарт ойл оф Нью-Джерси» понимает, что политика изоляционизма и пацифизма, которую проводит президент Вильсон, угрожает его будущему, и президент компании А.К. Бедфорд заявляет: «Нам нужна агрессивная внешняя политика». Эти слова, которые приобретут странную актуальность восемь десятилетий спустя, в связи с политикой, проводимой в Ираке администрацией Буша. Эта агрессивность отражает глубокую озабоченность: начиная с 1920-х годов, когда один из десяти американцев имеет автомобиль, а другие копят деньги, чтобы его купить, и в то время, как в 1929 году 78 % автомобилей в мире принадлежат США, страну преследует кошмар возможной нехватки нефти. Как раз в 1929 году руководитель геологических изысканий США высказывает мнение, что положение с нефтью в стране «может в лучшем случае рассматриваться как шаткое». Начиная с этого времени на американской земле разрабатывается самое большое количество нефтяных месторождений.

Государственный департамент США становится самым рьяным сторонником интересов американских нефтяных компаний, расположенных за рубежом, и первым театром действий будет… Ирак.

Окончание Первой мировой войны предоставляет грандиозную возможность для пересдачи карт. До войны один консорциум «Туркиш петролеум компани», у которого нет ничего турецкого, кроме названия, обладал иракскими месторождениями. Он объединял «Англо-персидскую компанию» – на уровне 50 %, «Ройал дач шелл» – на уровне 25 % и «Дойче банк», 25 % процентов которого подверглись секвестру с первых дней войны. Турция, союзница Германии, в 1918 году лишается членства, и германская часть, составляющая 25 %, передается «Компани франсез де петроль» («Тоталь») в обмен на иные формы возмещения военных убытков и на разрешение французов установить английские трубопроводы в своих подмандатных территориях Сирии и Ливана.

Оборудование для поисковых работ, посланное «Стандарт ойл» и «Мобилом», не допускается на иракскую территорию британскими властями, в то время как «Шелл» переводят с торгов на концессии, расположенные на нефтеносных федеральных территориях США.

Секретная дипломатия

Сегодня невозможно представить себе жестокость противостояния и ту атмосферу, которая тогда царила. Вся внешняя политика Америки вертится вокруг железной руки, управляющей «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» и «Шеллом». Многочисленные эксперты и известные комментаторы предсказывают через короткий срок войну между Великобританией и США. Война так и не начинается, отчасти потому, что достигнут компромисс по разделу «Ирак петролеум», который заместил «Туркиш петролеум». «Англо-персидская компания» (БП), «Шелл» и КПП («Тоталь») имеют каждая по 23,7 %, «Стандарт ойл» («Эксон») и «Мобил» – по 11,87 %, остальные 5 % выпадают на долю самого крупного посредника во всей истории нефти Калоста Гульбенкьяна.

В западном мире, который, кажется, теперь считает, что получение дешевой нефти становится неотъемлемым правом каждого гражданина-потребителя, крупные нефтяные компании занимают центральное место и имеют значительное влияние. Но не следует ожидать от частных фирм, что они будут принимать в расчет государственные интересы. «Капиталист, – по определению Фернана Броделя, – это прежде всего авантюрист, способный предвидеть и мыслить в мировом масштабе». Это определение относится к действиям тех людей, которые царят в мире капитализма. Им больше не хватает поддержки их родного государства, и они собираются заниматься тайной дипломатией, которая в контексте послевоенного времени окажется чреватой последствиями.

2 апреля 1922 года глава советской дипломатической службы прибывает на вокзал в Геную. Ко всеобщему удивлению, Георгий Чичерин одет «по форме» – носит цилиндр. И на беглом французском (традиционном языке дипломатии) произносит речь, в которой он пытается убедить, что пролетарская революция не собирается ввергнуть мир в апокалипсис. Месяцем раньше военный суд союзников, собравшийся в Версале, определил размер германских репараций в 226 миллиардов золотых марок, которые должны быть выплачены в течение сорока двух лет. Немецкое правительство ответило, что Германия, даже обладая мощным индустриальным потенциалом, была бы не в состоянии выплатить такую сумму. В это время французские войска оккупировали порты Рейна – Дюссельдорф и Дуйсбург – в Руре. Через неделю союзники составляют новую ноту: 1 миллиард марок золотом, выплаченных до 31 марта 1922 года, или Рур будет полностью оккупирован.

На первый взгляд между двумя этими событиями нет никакой связи. На самом же деле все готово для создания союза между СССР и Веймарской республикой, двумя странами, «отверженными» остальной Европой.

Когда Чичерин во главе представительной делегации едет из Москвы в Геную, он останавливается в Берлине. В начале апреля 1922 года его принимает у себя Вальтер Ратенау, министр иностранных дел и один из самых влиятельных немецких промышленников. Ратенау шаг за шагом старается отдалить срок платежа в счет военных репараций. Без лишних слов Чичерин заявляет, что Россия готова вступить в союз с Германией. Быстро составленный протокол предусматривает «установление дипломатических отношений, привлечение германского правительства к поддержке тех частных предпринимателей, которые хотят торговать с Востоком» и, наконец, «отказ ото всех финансовых притязаний по отношению к другой стороне».

У руководителей обеих стран, «изгоев» в мировом сообществе – одна из-за проигранной войны, другая из-за революции, появляется ощущение, что они могут создать союз между русскими природными ресурсами и германской индустрией.

Помимо этого, у некоторых лиц, стоящих у власти в Германии, возникает еще более возбуждающая мысль: такое сотрудничество может намного ускорить восстановление вооруженных сил страны, способных отомстить за унижение от поражения в войне.

Конференция в Генуе оставила в истории дипломатии начала XX века воспоминание почти катастрофическое: она была очень плохо подготовлена и интересы ее участников сталкивались между собой и никак не связывались в общие интересы. Это из ряда вон выходящее дипломатическое вавилонское столпотворение, которое символизировала собой Генуя, предвосхитило неизлечимое бессилие демократий перед лицом возрастающей опасности, которая закончилась Второй мировой войной.

В высшей степени смехотворный феномен Генуи, который доказывает правоту Ленина, поскольку он утверждал, что торговое сотрудничество усилит антагонизм между влиятельными капиталистами, дипломатические переговоры очень быстро отодвигаются на задний план из-за столкновений между американскими и английскими нефтяными компаниями!

«Союз между бандитами и ограбленными»

Тут же вырисовывается образ России, без которой совершенно невозможно экономически обойтись, потому как во времена революции 15 % мировой нефти добывалось на ее приисках. Братья Нобель владели одной третью добычи, остальное принадлежало «Шеллу». С момента национализации промыслы становятся объектом безжалостного соперничества.

На конференции в Генуе под давлением двух компаний, которые действовали за кулисами, американский Государственный департамент и английский Форин офис стараются достичь согласия, при котором ни одна из компаний не вела бы сепаратных переговоров с Советами.

На самом деле Москве удалось взбудоражить нефтяную индустрию Запада, поочередно приманивая каждую из компаний обещаниями, чтобы потом их перессорить. Теперь Советы стремятся сами добывать свою нефть и продавать ее по низким ценам, таким образом обостряя угрозу, перед которой дрожит от страха весь мир, – обвал рынка, вышедшего из-под всяческого контроля.

В то время как делегации готовятся покинуть Геную, барон фон Мельцау, один из главных немецких представителей, ведущих переговоры, получает в час ночи звонок от Адольфа Иоффе, члена русской делегации, заявившего, что он говорит от имени министра [наркома] Чичерина: если Германия пожелает, Россия подпишет с ней договор. На рассвете 16 апреля 1922 года обе делегации добираются до курорта, расположенного рядом с Рапалло, и останавливаются в гостинице «Бристоль».

Рапалльский договор устанавливает не только «союз между бандитами и ограбленными», как элегантно извещает об этом заголовок лондонской ежедневной газеты «Морнинг пост». Он отмечает поворот в послевоенном – или в предвоенном – мире, характеризующийся консолидацией власти коммунистов в России и массированным и тайным перевооружением в Германии.

«Триста человек контролируют Запад»

В то время как Версальский мирный договор сводит численный состав низших членов немецкой армии к количеству, которым располагали государства, величиной с Бельгию, тайное военное соглашение предусматривает, что Германия берется обеспечить воинским снаряжением и боеприпасами 180 пехотных полков Красной Армии и артиллерийскими орудиями 20 советских дивизий. Германия также реорганизует советский Балтийский флот и передаст Советам 500 «юнкерсов» (и в самом ближайшем будущем).

Военные немецкие специалисты приезжают в СССР, помогая готовить командный состав, в то время как в пригородах Петрограда и в Самаре строятся новые заводы, предназначенные исключительно для немецкой армии.

СССР предоставляет в распоряжение правительства Веймарской республики свою территорию и свою рабочую силу. Глава немецкого Генштаба генерал фон Сект создает, по условиям соглашения с советским наркомом внешней торговли Л. Красиным, организацию под названием «Зондергруппе». Эта настоящая параллельная власть приводится в действие таким образом. Только два германских министра знают о ее существовании – ответственный за финансы Йозеф Ворт, которого во многих кругах считают симпатизирующим большевикам, и глава германской дипломатии промышленник Вальтер Ратенау, который признается: «Как член клуба капиталистов я могу сказать, что триста человек, тесно связанных друг с другом, определяют судьбу Запада».

Еще одно звено этой цепи – частное коммерческое акционерное общество, окрещенное «Компанией по поддержке индустриальных предприятий». Оно располагает значительным бюджетом в 475 миллионов немецких марок и двумя конторами – одной в Берлине, другой в Москве. Эта компания финансирует строительство в окрестностях Москвы завода, способного производить более 600 «юнкерсов» в год.

В Петрограде будут произведены на свет 300 000 артиллерийских орудий, в то время как в Самаре русско-германское акционерное общество развивает в широких масштабах производство токсических газов и ядов.

Немецкие летчики обучаются в России, а между 1924 и 1934 годами вся элита советской разведки и высшего командования будет проходить в Германии стажировку. Среди стажеров будущий маршал Жуков, победитель в битве под Сталинградом, который в 1945 году нанесет финальный удар по Берлину.

Последняя деталь поставлена на место: фирма «Ломан», включающая в себя 28 акционерных обществ и 32 морские верфи, под покровом советской морской базы в Кронштадте строит 250-тонные подводные лодки. Берлин использует их во время Второй мировой войны – в основном для подрыва конвоев.

Союзнические комиссии, которые следят за положением дел в Германии, сообщают в свои страны, что Германия, в нарушение подписанных соглашений, не разоружилась. Но никто не оценивает важности советского участия. Нужно будет дождаться 1935 года, чтобы некоторые донесения обнаружили ошеломляющий факт: нацистская Германия каждую неделю спускает с верфей коммунистической России одну подводную лодку. Разве объем нефтяных запасов Германии не кажется ничтожным? Но в Германию продается солидное количество русской нефти… Два будущих противника будут продолжать сотрудничество в течение девятнадцати лет, вплоть до вторжения немецких дивизий на советскую территорию в 1941 году.

«Плавать по океану черного золота»

В эти десятилетия судьба мира, кажется, только и творится за кулисами, в тайне от общественного мнения. Это касается как военных и политических планов – германо-советский альянс тому поразительный пример – так и планов относительно нефти.

Восторженный Уинстон Черчилль в 1919 году сказал в палате общин: «Нет никакого сомнения в том, что союзники могли доплыть до победы только на кораблях, которые бесперебойно снабжались нефтью».

Через двадцать лет, накануне Второй мировой войны, лицо рынка существенно изменилось. США продолжают производить около двух третей мирового объема нефти, но тысячи американских нефтедобытчиков требуют поднять цены на свой товар, что заставляет крупные компании искать более дешевые источники.

Иран и Ирак со своими обильными месторождениями, где добыча обходится чрезвычайно дешево, кажутся просто новыми Эльдорадо. В Иране нефтепромышленники со времени подписания соглашения 1901 года с персидским шахом диктуют свои законы слабой политической власти, как бы несуществующей и полностью коррумпированной.

В Ираке – стране, созданной недавно из трех прежних провинций Оттоманской империи, – американцы после Первой мировой войны обосновались рядом со своими британскими соперниками.

Король Фейсал II, возведенный на иракский престол британцами после того, как его прогнали из Сирии, вынужден был не только признать права консорциума «Ирак петролеум компани» (ИПК), но также отдать ему новую концессию, которая в 1927 году начинается разработкой нефтерождения Баба Гургур, одного из самых крупных в истории нефтедобычи, что позволяет «Ирак петролеум компани» – пользуясь определением Черчилля – «плавать по океану черного золота».

В Иране 770 000 квадратных километров английской концессии, приобретенной по смехотворной цене 20 000 фунтов, уплаченных наличными, сопровождаются передачей 20 000 акций по цене 1 фунт стерлингов, к которым добавляется 16 % ежегодной прибыли. Сделки, заключенные в Ираке, оказываются куда более прибыльными. Соглашение, подписанное в 1925 году с иракским монархом, обуславливает, что концессия, переданная «Ирак петролеум», будет принадлежать компании до 2000 года и что иракское государство будет взимать арендную плату 4 шиллинга золотом за тонну нефти. ИПК иллюстрирует собой стратегию и способы действия, которые крупные компании с этих пор будут применять, чтобы главенствовать на мировом рынке и устанавливать свои правила.

Впервые две американские компании, «Эксон» (бывшая «Стандард ойл оф Нью-Джерси») и «Мобил», обосновываются на почве или, скорее, подпочве Среднего Востока, рядом со своими британскими соперниками «Шеллом» и «Англо-персидской компанией» (будущей БП). Эти конкурирующие фирмы вели до тех пор безжалостную войну цен, которая привела к мировому перепроизводству и обвалу их прибыли.

Когда в недрах ИПК происходит распределение процентов, нефтепромышленники меняют стратегию и, по определению Калоста Гульбенкьяна, одного из главных действующих лиц, «никогда открытая дверь [в Ираке] не была так плотно запечатана».

«Четыре сестры» – так прозвали нефтяных гигантов – занимаются тем, что приводят в согласие контроль над производством и ограничивают последствия конкуренции. Гульбенкьян, знаменитый «Господин 5 %», единственный оставшийся в ИПК независимым, дает еще одно образное и полное юмора определение, которое подводит итог отношений между компаниями: «Нефтепромышленники как кошки: когда их слышно, никогда нельзя понять, дерутся они или занимаются любовью».

Возможно, он выразился бы точнее, если бы сказал, что они дерутся, занимаясь любовью, настолько соперничество тех, кто стоит во главе группировок, и их стратегические планы противоречат друг другу. Тем временем всесильный патрон «Шелла» Генри Детердинг, который через несколько лет продемонстрирует свое полное восхищение Гитлером и нацизмом, заявляет своим приближенным: «Сотрудничество дает власть». Этот принцип приведет к фундаментальным решениям, принятым летом 1928 года в полной секретности и так старательно охраняемым, что понадобится двадцать четыре года и послевоенное время, чтобы они стали частично известны.

Эксплуатировать «по-братски и более выгодно»

В июне 1928 года в Остенде на конференции, где собрались главные акционеры ИПК, было решено, что ни один из акционеров не может эксплуатировать месторождения нефти, если они будут обнаружены на территории бывшей Османской империи, без согласия и участия своих партнеров.

Оставалось уточнить один пункт, который вызывает яростные споры среди акционеров, поскольку от принятого решения может зависеть судьба миллиардов, как написано в биографии Гульбенкьяна. Речь идет всего лишь о том, как определить границы бывшей Османской империи. Споры заходят в тупик, когда Гульбенкьяна озаряет гениальная мысль. Он просит, чтобы ему принесли большую карту Среднего Востока, раскладывает ее на столе и проводит красным карандашом линию вокруг центральной зоны. «Вот, – говорит он своим партнерам, – Османская империя, какую я знал в 1914 году. Мне хорошо известны ее границы, я там родился, я там жил и работал».

Линия, которую тщательно осматривают акционеры, включает территорию Бахрейна, Катара, Арабских Эмиратов… и Саудовской Аравии. Кувейт остается за ее пределами, к великой радости американцев, которые готовятся произвести там разведку месторождений нефти. Это «соглашение красной линии» принесет Гульбенкьяну ежегодный доход более 50 миллиардов долларов и сделает его одним из самых богатых людей в мире, так как он получает 5 % с содержимого каждой скважины, работающей в пределах этой линии. Как вспоминает историк нефти Леонард Мосли, речь шла и еще об одном тайном соглашении, и, разумеется, никто не собирается сообщать об этом арабам.

Два месяца спустя, в августе 1928 года, замок Ахнакарри, величественное сооружение, которое находится в центре Шотландии, в самом сердце высокогорья, превращается, по словам одного журналиста из «Санди экспресс», в «неприступную крепость, которая служит приютом группе самых интересных молчунов мира». Генри Детердинг, основатель и президент компании «Шелл», пригласил президентов «Эксона» и «Бритиш петролеум» к себе на тетеревиную охоту. К ним присоединяются представители других компаний, в том числе Мелон, банкир, главный акционер «Галфа». Тигл, президент «Эксона», много позже признается, что среди участников охоты разговоры по большей части касались проблем мирового производства нефти.

Эти разговоры порождают эвфемизм: «соглашение в Ахнакарри» означает создание международного нефтяного картеля, члены которого делят мир. «В условиях демократии, – пишет Энтони Сэмпсон, – этот план был бы неисполним, отсюда и тайна, которая его окружает: по сути, он дает кучке бизнесменов право разделить рынок, согласно своим желаниям, и назначать цены».

Эта система, циничная и несправедливая, прекрасно иллюстрирует союз монополий и будет действовать в течение тридцати лет, к великой выгоде нефтяных компаний и к ущербу всех тех, от кого это соглашение было скрыто, – от странпроизводителей, так же как от правительств и граждан странпотребителей.

Нужно было дожить до 1952 года, чтобы услышать об этом союзе. Английский экономист Джон Хикс, которого цитирует Жан-Мари Шевалье, заявил: «Самая лучшая прибыль, которую можно извлечь из монополии, – это спокойная жизнь». Нефтяные гиганты процветают в тайне, «эксплуатируя по-братски и более выгодно», по их словам, нефтяные залежи мира. Глумясь и попирая все антитрастовые законы, существующие в США.

За тридцать один год до ОПЕК

Соглашение в Ахнакарри не остается теоретическим на территории США, но в 1929 году, за 31 год до ОПЕК, семнадцать частных акционерных обществ образуют Ассоциацию стран – экспортеров нефти, что свидетельствует о высокомерии и неслыханном пренебрежении по отношению к своим правительствам. Они определяют доли и устанавливают цены продаж, приравненные к самым высоким действующим курсам, таким как в Техасе или в Мексиканском заливе, откуда отправляют почти весь объем американской нефти. К этой цене прибавляется стандартная стоимость фрахта за перевозку от Мексиканского залива до порта назначения.

Британские компании присоединяются к этому новому порядку, который позволяет получить огромные прибыли от необработанной нефти, добытой по низкой цене в Ираке или в Иране. Если БП поставляет в Италию дешевую нефть, добытую в Иране, цена за фрахт начисляется исходя из этого фиктивного маршрута. Компании могут еще расширить эти рамки, уже достаточно свободные, «компенсируя» свои поставки, что позволяет уменьшить стоимость перевозок.

Во время Второй мировой войны БП, контролируемая на 51 % британским государством (в соответствии с решением, принятым Черчиллем в 1914 году), заставляет платить за снабжение горючим военных кораблей Британии и США в иранском порту Абадан по цене мазута из США, повышенной до предела, благодаря условному расчету за фрахт из Техаса в Иран.

Накануне Второй мировой войны семь крупных компаний, «семь сестер», совместно контролируют нефтяной рынок, и эта ситуация будет существовать до середины 1970-х годов. «Эксон», «Шелл», «Тексако», «Мобил», БП, «Шеврон» и «Галф», несмотря на все меры по контролю и установлению квоты, принятые правительствами их стран, переживут весь военный период, получая прибыли, которые никогда не были столь высокими.

В 1945 году богатство и влиятельность «Шелла» превосходят богатство и влиятельность Нидерландов. Американский консорциум «АРАМКО», состоящий как раз из «Эксона» и «Сальтекса», проявляет умеренный патриотизм в течение всего военного периода, помещает свои фонды в американскую государственную казну и основывает новые акционерные общества на Багамах и в Канаде. «АРАМКО» только что обосновался – в Саудовской Аравии, стране, которую Вашингтон начинает считать крупным поставщиком нефти. В начале войны, в 1941 году, озабоченный деликатным положением союзников на фронте на Ближнем Востоке, Франклин Рузвельт вынужден заставить американское государство войти в дела «АРАМКО», точно так же, как сделало британское правительство с «Англоиранской компанией», которая потом превратилась в БП.

«АРАМКО» противится этой идее, затягивает переговоры, и, поскольку первые поражения германского генерала Роммеля и его африканского корпуса стали повсеместно известны, акционерные общества меняют тактику и сухо отказываются признать американское государство даже своим младшим компаньоном. «Они полагали, – пишет Джеймс Хепберн, – впрочем небезосновательно, что правительственная опека стала для них принудительной».

Союз с нацистами

Те, кто стоял во главе этих группировок, по большей части имели авторитарный, иерархический и антидемократический взгляд на мир. Для того чтобы дополнить определение нынешнего американского вице-президента Дика Чейни, который утверждает, что «Господь не поместил нефть в демократические страны», можно добавить, что Господь не выбрал лидеров нынешних нефтепромышленников из людей демократического толка.

На двоих из них приход к власти немецких нацистов действует как лакмусовая бумага. В 1936 году основатель компании «Шелл», одной из двух наиболее влиятельных нефтяных акционерных обществ нашей планеты, голландец Детердинг становится явным нацистом и выражает свое восхищение Третьим рейхом и порядком, установленным в Германии. Перед лицом «коммунистической угрозы» Гитлер является, по словам Детердинга, единственным оплотом. Его правление и некоторые главы европейских правительств обеспокоены мыслью о том, что «Шелл», по причине своих огромных резервов нефти, может сыграть важную роль в войне на стороне нацистов. Все возрастающий нажим вынуждает Детердинга выйти в отставку. Он удаляется в Германию, в свое поместье в Мекленбурге, и становится доверенным лицом у нацистских главарей, которых он интересует намного меньше с тех пор, как его отставили от «Шелла».

Он часто наведывается в Голландию, свою родную страну, для того чтобы проповедовать о благодеяниях Третьего рейха. Он умирает за шесть месяцев до начала Второй мировой войны. На его могилу кладут венки, посланные Гитлером и Герингом, в то время как во всех германских филиалах «Шелла» оплакивают его смерть.

Судьба Уолтера Тигла, патрона «Эксона», преемника, выбранного Джоном Д. Рокфеллером, вынужденным уйти в отставку в 1942 году, была несколько иной. В 1926 году Тигл подписывает договор между «Эксоном» и печально известной немецкой химической компанией «ИГ Фарбен индустри». В 1916 году компания, созданная совсем недавно, принимается за производство удушливых газов, предназначенных для быстрых операций по «дератизации» окопов противника. Мало кому известно, что с конца Первой мировой войны развитие компании идет за счет помощи со стороны английского и американского капиталов. Огромное количество фунтов стерлингов, полученных от деятельности «ИГ Фарбен», хранится в заокеанских банках, среди которых «Чейз бэнк» Рокфеллера, банки «Морган» и «Варбург». В 1921 году заводы этой компании работают над производством синтетического нитрата, предназначенного для создания взрывчатки. В 1932 году «ИГ Фарбен» становится самой влиятельной химической компанией в мире: она контролирует 400 немецких акционерных обществ и 500 коммерческих предприятий, обладает собственными железными дорогами и угольными шахтами, а также заводами во многих десятках стран. Пятьсот самых крупных фирм, которые дают возможность процветания Европе и США, обязаны более чем 200 договорами с немецкой фирмой, чьи исследователи и специалисты более многочисленны и более квалифицированны, чем у кого бы то ни было в современной экономической истории.

Так же, как экономика Германии не может выжить без «ИГ Фарбен», ни одно немецкое правительство не может и надеяться удержаться без сотрудничества с ней. Поэтому после прихода к власти нацисты, с их решимостью превратить Германию в неприступную крепость, ничего бы не добились, если бы не получили любезной поддержки со стороны одной фирмы, которая не прекращала финансировать национал-социалистическую партию, начиная с момента ее создания.

«Война – явление преходящее»

Карл Дуйсберг, президент «ИГ Фарбен» с самого начала ее создания, умирает в 1935 году. Его сменяет Карл Бот, замечательный инженер, который получит Нобелевскую премию по химии и место в совете управления множества американских акционерных обществ, таких как «Юнайтед стейс стил», «Дюпон де Немур» и «Эксон». В 1940 году после его смерти президентом «ИГ Фарбен» становится Карл Краух, нацистский лидер. Его назначение символизирует тесное сотрудничество между руководителями промышленности и политиками Третьего рейха и тесные связи между «ИГ Фарбен», нацистским режимом и влиятельными фирмами, которые считаются принадлежащими к демократическому миру.

После 1940 года «Эксон», первая нефтяная компания в мире, продолжает, на основании соглашений, подписанных в 1926 году, обмениваться важной стратегической информацией и развивать сотрудничество с германской компанией. Со времени прихода Гитлера к власти «Эксон» снабжает нацистов патентами на производство тетраэтилового свинца, необходимого для производства авиационного бензина. В обмен «Эксон», желающая начать производство синтетического каучука, развивает эту свою деятельность в Германии, дабы помешать конкурентным американским разработкам в этой области, тем самым саботируя усилия американцев и их союзников по производству военно-стратегического материала.

Распространяя свое сотрудничество все шире, «Эксон» и «Дженерал моторс», в то время уже крупнейшие фирмы в мире, объединяются с «ИГ Фарбен» для строительства в Германии заводов, производящих тетраэтилсвинец. Снабженная этой синтетической антидетонационной присадкой к горючему, военная нацистская машина прекрасно оснащена.

Подобные союзы с тоталитарными режимами соответствуют психологии определенного числа ведущих капиталистов. Альфред Слоан, президент «Дженерал моторс», заявил после объявления войны: «Мы слишком крупные, чтобы нас могли стеснить эти жалкие международные ссоры». Одно из лиц, ответственных за антитрастовые процедуры в Конгрессе, Трумэн Арнольд, определяет тогдашнее состояние умов так: «То, что эти люди пытались делать, – это смотреть на войну как на преходящее явление, а на свои дела как на явление перманентное».

С 1941 года начинается настоящий позор: компания «ИГ Фарбен» оказывается связанной с обширной программой принудительных работ, миллионы насильно угнанных заключенных заставляют работать на немецкую военную машину. Именно в Освенциме руководители «ИГ Фарбен» сооружают огромный комплекс по производству синтетического бензина и каучука. И, что уж совсем ужасно, фирма производит в больших количествах «Циклон Б», газ, предназначенный для массового уничтожения узников концентрационных лагерей.

Обвиненная в военных преступлениях, фирма будет распущена. Возможно, союзникам в 1945 году и удалось стереть с вывесок покрывшее себя позором название «ИГ Фарбен», но трем ее дочерним фирмам – «Байер», «Хоехст», «БАСФ» – удается восстановить довоенную империю, создав самую мощную в мире химическую индустрию.

50 000 долларов штрафа

В 1941 году компания «Эксон» дважды подвергается обвинению со стороны американского Министерства юстиции, и некоторые эксперты, которые имеют доступ к делу, обвиняют нефтяного гиганта в том, что он снабжает Третий рейх производственными тайнами жизненной важности. Но огромный нажим, который оказывается на правительство влиятельными членами Конгресса, близкими к «Эксону», приводит к полюбовному соглашению: «Эксон», получившую гигантские прибыли благодаря своему сотрудничеству с нацистами, приговаривают к штрафу… в 50 000 долларов.

Один газетный корреспондент в связи с этим решением спросил у президента Трумэна, считает ли он тайные соглашения между «Эксон» и «ИГ Фарбен» предательством. Ответ главы американской исполнительной власти однозначен: «Да, конечно, чем вы хотите, чтобы он был». Но этот вердикт не мешает размаху первой нефтяной фирмы. Через пятнадцать лет после окончания Второй мировой войны она контролирует более пятой части мирового рынка нефти и располагает 126 танкерами, то есть самым большим частным флотом в мире, превосходящим флот таких государств, как Швеция, Испания, Дания, и такого уютного домика для выгодной регистрации судов, как Панама.

К 1945 году американская нефть играет решающую роль в победе союзников, как и к 1918 году: 68 % мировой нефти в течение пяти военных лет добывалось в США. Эта цифра заставляет критиков умолкнуть и позволяет забыть о циничной двойной игре, иногда совершенно непростительной, которой предавались эти компании.

Разница между оптимистом и пессимистом заключается в том, что пессимист обычно бывает более информированным.

Клер Бут Люс

Приношу благодарность:

Жаку Граверо,

Шарлю Уржевичу,

Фабьенне Ле Биан,

Николасу Саркису,

Антону Бренлеру,

Кристиану Пари

которая, как всегда, смогла разобрать мой отвратительный почерк.

Предисловие

31 января 2006 года, в то время как баррель необработанной нефти достиг стоимости 68,25 доллара и его курс поднялся более чем на 18 % с начала года, одиннадцать министров ОПЕК , собравшись в Вене, опубликовали краткое коммюнике. Они решили сохранять свое производство на прежнем уровне, несмотря на подъем спроса. Объяснение сохранения статус-кво казалось вполне правдоподобным: возросшая цена на нефть гарантировала им рекордную прибыль.

На самом деле истина заключалась в прямо противоположном: если члены ОПЕК замораживают производство на прежнем уровне, то только потому, что они более не способны увеличивать свою нефтедобычу, свои ресурсы, сильно переоцененные, быстро начинающие сокращаться; включая и страны Аравийского полуострова – лидеров в производстве нефти на нашей планете.

Это обстоятельство тщательно скрывается. Страны-производители, нефтяные компании и правительства стран-потребителей – по крайней мере, те, которые были информированы об этом, – предпринимали все усилия, чтобы избежать огласки – из-за того потрясения, которое она могла вызвать в мировой экономике и общественном мнении.

Этот тайный упадок ОПЕК равным образом касается множества других нефтяных стран. Самое ужасное, что дефицит реальных резервов совпадает с беспрецедентным увеличением потребления нефти. Кажется, у нас нет ни малейших шансов…

Отныне мы видим последний акт пьесы, «полной шума и ярости». Представление началось почти сто лет тому назад и всегда идет при закрытых дверях. В мире нефти всегда царит атмосфера неясности и дезинформации. Мы часто забываем, что это сырье все еще является ставкой в борьбе за власть – по причине его стратегической роли, невысокой стоимости его добычи и исключительных прибылей, которое оно дает.

Нефть обеспечила беспрецедентный рост нашего благосостояния; тем не менее потребители нефти никогда не имели и малой доли информации об истинном положении дел в этой области.

Настоящая книга, которая является плодом более чем тридцатилетних исследований и разнообразных встреч, пытается приподнять завесу над многочисленными секретами, тщательно скрываемыми от публики. Я понял довольно давно, еще в начале 1970-х годов, насколько нефть была средоточием великих конфликтов XX века.

В 1972 году, а затем в 1974-м, две встречи, о которых я говорю в этой книге, – с одним из руководителей нацистского государства и с бывшим британским премьер-министром, который был когда-то правой рукой Черчилля, – прояснили для меня решающую роль нефти в ходе Второй мировой войны.

Между прочим, я обнаружил во время первого нефтяного кризиса, 1973 года, что недоверчивый и напуганный Запад, похоже, зашатался, боясь лишиться своей власти и своих привилегий. Страны-производители выглядели победителями – это было заблуждением, столь же кратковременным и безосновательным, как и страх, испытанный Западом. Первая книга, которую я опубликовал в 1975 году, стала результатом встреч с одним из виновников национализации нефтяных промыслов в Ираке, Ливии и Алжире.

В последующие годы я присутствовал на собраниях ОПЕК, налаживая контакты и встречаясь с главными действующими лицами этой «большой игры» – президентами компаний, биржевиками, руководителями государств, такими как Каддафи, Саддам Хусейн, шах Ирана, который впоследствии спровоцировал свое собственное падение и второй нефтяной кризис, с имамом Хомейни, в то время находившимся в изгнании и жившим в небольшом особнячке в Нофль-ле-Шато.

Один из моих собеседников выразился весьма образно: «Мир нефти имеет тот же цвет, что и сама эта столь желанная жидкость, – черный, усиливающий самые темные стороны человеческой натуры. Он вызывает вожделение, разжигает страсти, провоцирует предательство и смертельные оскорбления, приводит к наглым махинациям». Со временем я утвердился в верности этих слов.

Несмотря на то что мы должны приготовиться не только к дороговизне нефти, но также и к ее нехватке, я продолжаю восхищаться неизменностью этих взаимоотношений.

В начале XX века Иран и Ирак, до того как стать независимыми государствами, были не чем иным, как гигантскими нефтяными концессиями, дающими «исключительные прибыли» (по выражению одного из акционеров того времени). То, что произошло с Ираком в 2003 году – американское военное вторжение, а затем захват контроля над нефтяными промыслами – следовало в русле той же логики.

Начиная со своего вступления в должность, Буш и Чейни были больше озабочены энергетической безопасностью Соединенных Штатов и ресурсами Ирака, чем угрозой терроризма и той опасностью, которую могла представлять собой «АльКаида». И это является одной из тем данного расследования.

Февраль 2006 года

Я обнаружил, что миру не нравится смотреть в лицо реальности, во время первого нефтяного кризиса 1973 года. За несколько дней все, казалось, пошатнулось. В Вене 14 октября произошел срыв переговоров между странами – членами ОПЕК и нефтяными компаниями. 16 октября шесть государств Персидского залива – Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Объединенные Арабские Эмираты, Катар и Кувейт – решили в одностороннем порядке поднять цену, «установленную» на сырье , увеличив ее с 2 до 3,65 доллара за баррель.

По прошествии времени такое увеличение кажется ничтожным, но тогда, по принятии решения на встрече в Кувейте, саудовский нефтяной министр шейх Ямани заявил своим коллегам: «Я долго ждал этого момента». За десять дней до этого, в день иудейского праздника Йом Киппур, египетская и сирийская армии напали на еврейское государство, развязав четвертую израильско-арабскую войну.

17 октября, в то время как сражения становились все ожесточеннее, нефтяные министры арабских стран – членов ОПЕК решили установить эмбарго и высказались за сокращение производства на 5 %. Окончательное коммюнике, изложенное на арабском языке, уточняло, что «это процентное отношение будет распространяться на все месяцы, исходя из объема производства нефти в предыдущем месяце, до полного вывода израильтян с арабских территорий, оккупированных в июне 1967 года, и признания законных прав палестинского народа».

По странной иронии госпожи Истории, оба события произошли одновременно, хотя между ними не было никакой связи. Одностороннее увеличение цены проистекало из длинных и трудных переговоров между странами-производителями и крупными нефтяными компаниями, в то время как эмбарго установили, по словам Генерального секретаря ОПАЕК , «единственно для того, чтобы привлечь общественное мнение людей Запада к проблеме Израиля». Это не имело ничего общего с желанием поднять цену на нефть. Но это окажется самым надежным средством поднять цену на еще более высокий уровень.

19 октября эмбарго начинает действовать. Саудовская Аравия, первая из стран – мировых экспортеров нефти, заявляет о снижении производства своей продукции на 10 % и о прекращении всех поставок Соединенным Штатам и Голландии за их поддержку Израиля. Выбор пал на Нидерланды, возможно, также и потому, что порт в Роттердаме принимал крупные партии нефтяных грузов с Ближнего Востока. То, что танкеры больше не причаливали в голландских портах, позволило усилить давление на Европу.

10 ноября 1973 года в Риме в редакции газеты «Messaggero» с секретаршей случился обморок. Разбирая утреннюю почту, она обнаружила странного вида бандероль, а в ней - целлофановый пакет, из которого выпало... человеческое ухо. К сему была приложена записка: «Мы - похитители Пола Гетти III. Мы сдержали свое обещание и готовы к дальнейшим действиям...»

Газеты были в панике. Никто понятия не имел, о чем идет речь. Хотя - кто же в этом городе не знал Пола Гетти III? Внук одного из самых богатых людей на Земле - американского нефтяного магната Пола Гетти I - был беспутным юношей 17 лет от роду. Он давно забросил учёбу, ушёл из семьи и развлекался в таких местах, куда не ступала нога порядочного человека. «Это до добра не доведет», - возмущенно шипела молва. Но похищение? Это уж слишком...

Однако слухи о похищении столь прославленного балбеса оказались чистейшей правдой. Наследник «Getty Oil Company» исчез при таинственных обстоятельствах в ночь с 9 на 10 июля 1973 года, и за жизнь его был назначен выкуп - 5 миллионов долларов. Поначалу полиция подозревала, что похищение Гетти - это выдумка журналистов. Но мало-помалу дело стало принимать нешуточный оборот. Речь шла о жизни и смерти. Кто же мог похитить такого крепкого парня?

За дело взялся шеф оперативно-следственного отдела римской полиции доктор Фердинандо Насоне. И первым делом стал штудировать план города, приколотый кнопочками над его столом.

Возжелав свободы, Пол Гетти III в 15 лет ушел от матери и поселился в районе Трастевере. По тем временам это был самый богемный район Рима. Доктор Насоне тщательнейшим образом допросил живописных обитателей этих кварталов. Фотомодели, плохонькие актеришки, хиппи и просто бродяги - все они ходили у юного Гетти в друзьях и много рассказывали о его образе жизни, оказавшемся до крайности неприглядным: праздность, наркотики, разврат. Но ни слова - о самом похищении.

Естественно было заподозрить, что это дело рук cosa nostra. Но мафия похищает только тех людей, с которых она реально получит выкуп. А тут - несмотря на чрезвычайное богатство семьи - шансы на получение пресловутых пяти миллионов были весьма сомнительны.

Мать Пола - Гэйл Харрис - была дочерью американского адвоката. Подобно многим Золушкам, она не сумела воспользоваться плодами удачного замужества. Пристрастилась к азартным играм, а после развода вышла замуж за киноактера Фрэнка Харриса и переехала в Рим. Однако и второй её брак столь же быстро распался, и Гэйл осталась одна с двумя детьми от разных мужей.

Удивительно, что Пол Гетти I доверил этой непрактичной и бестолковой женщине воспитание внука. Вероятно, у него просто не было времени в это вникать, и он ограничился выплатой регулярного пособия, которого ей с детьми едва хватало на очень скромную жизнь. Получить с неё выкуп было нереально. Выходит, преступники рассчитывали вытянуть 5 миллионов "зелёных" из Пола Гетти I?

Но если так, они очень плохо представляли, с кем имеют дело. Нефтяной магнат был не из пугливых и не из тех, кто легко расстаётся со своими деньгами.

Но об этом мало кто знал. В отличие от Рокфеллера, написавшего о себе любимом толстенную книгу, Пол Гетти I предпочитал держаться в тени. Он никогда не фотографировался, не давал интервью. О нём знали только, что ему около 70 лет, что состояние его превышает миллиард долларов, и что своим успехом он обязан исключительно Богу и самому себе.

Будущий миллиардер появился на свет в бедной семье итальянских иммигрантов. Его родители трудились не покладая рук, но для Америки они всё равно оставались изгоями. Они даже не научились толком разговаривать по-английски. И единственное, что они смогли дать сыну, - это строгое католическое воспитание, легшее в основу его могучего характера. Никакого образования он не получил и свою карьеру начинал коммивояжером. Будущность представлялась безрадостной, но он твёрдо верил в свою звезду. Его манила мужественная романтика золотых приисков. А ещё больше - чёрное золото. Нефть.

Нефть испокон веков была драгоценностью: вавилоняне применяли ее в качестве зажигательной смеси; персы боготворили как источник силы Зороастро; индейцы намазывались ею перед боевыми походами. В XVIII веке французы пытались использовать ее в качестве смазочного материала, а в 1858 году в Дартсмундском университете (США) свершилось феноменальное открытие: из нефти можно получать керосин, и горит он гораздо ярче, нежели керосин, запатентованный в 1854 году в Швейцарии и получавшийся из угля! Между тем, человечество стояло на пороге энергетического кризиса: запасы китового жира и свечного воска стремительно приближались к концу.

Но как добыть нефть в нужных количествах? Чудаки-одиночки пытались рыть ямы в тех местах, где нефть просачивалась сквозь земную кору, или сцеживали ее с поверхностных потоков воды.

В 1859 году безработному Эдвину Дрейку пришло в голову пробурить для нефти нечто вроде колодца. Для своих экспериментов он выбрал окрестности деревушки Тайтесвилл (штат Пенсильвания). Вся округа хохотала до упаду... До тех пор, пока из первой в мире скважины не забила нефть. Уже в первый месяц Дрейк зарабатывал по 600 долларов в день! Вокруг пенсильванской нефти разразилось всеобщее безумие. Люди в одночасье приобретали и теряли громадные состояния. Дрейк также был разорен; а на костях всех этих крошечных производителей воздвиглась империя Рокфеллера.

Еще более драматичная история случилась в Техасе. 10 января 1901 года из скважины Спиндлтоп катастрофически хлынула нефть. Взрыв был слышен на десятки миль вокруг; фонтан нефти и грязи достиг высоты нескольких сотен футов. Эта золотая жила досталась какому-то синдикату из Питтсбурга. А первооткрывателем этого месторождения был однорукий человек по имени Патильо Хиггинс (в юности он был дровосеком), который потратил все свое состояние на поиски нефти в районе этого болотистого холма. Специалисты считали его затею невозможной; но это не помешало ему выбросить на ветер 10 лет жизни и невероятные по тем временам 30 тысяч долларов - только ради того, чтобы доказать свою правоту.

Так что поиски нефти были делом рискованным, и Гетти об этом знал. Но первые же деньги, которые он заработал на операциях с недвижимостью, он вложил именно в нефть. В собственные изыскания, которым он отдался со всей страстью своей авантюрной души

Сперва была Венесуэла. Страна москитов, сырости и тропической жары. Но только там можно было без особых денежных затрат открыть месторождение нефти.

Гетти повезло. Он очень скоро нашел то, что искал, получил от правительства концессию и организовал добычу. Либеральная пресса не жалела чернил на описание «ужасающих условий жизни» в венесуэльских буровых поселках: тесные домики, отсутствие канализации и перебои с горячей водой. Но Гетти-то видел, что местной бедноте, работавшей на месторождениях, эти условия кажутся просто райскими. Он впервые ощутил себя благодетелем.

Вскоре он сделался владельцем немалого состояния. Но что делать дальше? Венесуэла оказалась слишком тесной для его амбиций. А главное - он прозрел чрезвычайно важную вещь: «Для того, чтобы приобрести какой-то вес в мировой нефтяной промышленности, надо иметь точку опоры на Среднем Востоке».

В ту пору эта мысль казалась дикой. Огромные месторождения в Иране и в Ираке, разведанные еще в девятнадцатом веке, были чрезвычайно трудны для разработки. Основатель компании «Бритиш Петролеум» Уильям Нокс д"Арси вложил в ближневосточные нефтяные поля 225 тысяч фунтов стерлингов и оказался на грани разорения. Ни одна из пробуренных им скважин не дала ни галлона нефти. И когда Нокс д"Арси потерял уже всякую надежду, из его нефтяной скважины в Иране вдруг забил фонтан высотой в 13 метров. Первая нефть Бахрейна была добыта лишь в 1932 году. А кувейтские залежи и вовсе не желали сдаваться.

И тут за дело взялся Пол Гетти. Уступив венесуэльскую концессию компании «Gulf», вырученные деньги он вложил в поиски нефти на границе Кувейта и Саудовской Аравии. 12 долгих лет в пустыне... И всё это время друзья и враги уверяли, что он сумасшедший.

Наконец, на Рождество 1946 года из скважины хлынула нефть. А вскоре выяснилось, что в кувейтских недрах сосредоточено не менее 15 процентов мировых запасов «черного золота». В сумме - 10 биллионов тонн! Благодаря этому Божьему чуду, потомок нищих эмигрантов в одночасье сделался нефтяным королем, а его маленькая независимая компания превратилась в гиганта нефтяного бизнеса.

Впрочем, дальнейший рост вряд ли был бы возможен, если бы Гетти не оказался на удивление ловким дипломатом. В июне 1948 года он возглавил консорциум «American Independent Oil Company» и приобрел в концессию половину нейтральной зоны между Кувейтом и Саудовской Аравией. Эти земли принадлежали кувейтскому шаху Ахмаду. А в феврале 1949 года - будучи уже во главе «Pacific Western Company» - Гетти получил права на разработку всей зоны, в том числе и со стороны Саудовской Аравии.

Мало того, что эти места чрезвычайно богаты нефтью, Гетти ещё и добился для себя исключительно выгодных условий. Это бы вряд ли у него получилось, если бы он не пошёл навстречу местным эмирам, которые требовали от него увеличения бюджетных отчислений.

Так, с легкой руки Пола Гетти, и началась большая нефтяная карьера Кувейта. За каких-нибудь 20 лет эта Богом забытая страна, в которой не было ни капли пресной воды, превратилась в современное Эльдорадо. В 1970 году каждый 200-й гражданин Кувейта был миллионером.

А Гетти продолжал свою деятельность в самых разных направлениях. В 1954 году принадлежащая ему «Getty Oil Company» сделалась одним из учредителей международного нефтяного консорциума в Иране, который назывался «Ирикон». Дело было прибыльное, но для Гетти не особо интересное. Месторождения уже были полностью разведаны, усилия и риск сводились практически к нулю.

К тому же, с течением времени нефтяной магнат Пол Гетти все более и более сомневался во всемогуществе нефти. Наука 60-х обожала прогнозы; по подсчетам ученых, колоссальных запасов Кувейта должно было хватить на... 39 лет. А что же дальше? Неужели наша цивилизация падет жертвой энергетической зимы?

Такого рода мысли все чаще одолевают стареющего миллиардера. Гетти вкладывает огромные средства в разработку альтернативных источников энергии. Таинственный, страстный жар земных недр - вот дракон, которого он стремится обуздать и поставить на службу человечеству. Человек, знавший о нефти всё, перестаёт расширять своё нефтяной бизнес, а география его интересов перемещается с Ближнего Востока в Долину гейзеров на севере Калифорнии.

Его «пунктиком» в эти годы становится бережливость. По натуре скупой (известно, что в парке, окружающем его виллу, он установил для гостей телефоны-автоматы!), Гетти никогда не пользовался услугами шофера. А поскольку он был еще и наблюдателен, то обобщил свой опыт в виде книги, которая немедленно стала бестселлером. Она называлась: «Как экономно эксплуатировать автомобиль».

Казалось бы, очень странно, что такую книгу написал миллиардер. Еще удивительнее, что этот миллиардер - нефтепромышленник, чьи доходы прямо зависят от трат автовладельцев на топливо. Но Гетти и в богатстве оставался всё тем же скромным, простым человеком, который с детства привык на всём экономить. И эта экономность была в его случае нравственным постулатом, а не стремлением сохранить и преумножить заработанные миллиарды. Самый богатый человек мира - а именно таковым он был в последние годы своей жизни, - не колеблясь, готов был пожертвовать частью своего дохода, лишь бы помочь людям и научить их чему-то полезному. Пол Гетти был выше любых денежных расчетов.

Экономя в быту, он тратил громадные деньги на покупку произведений искусства, что стало его главным увлечением в старости. В основном он покупал картины старых мастеров. А поскольку он не хотел быть профаном, ему пришлось основательно изучить историю и технику живописи. Эти штудии, вкупе с его собственными размышлениями об искусстве, вылились в целый ряд солидных искусствоведческих трудов, которые были изданы и до сих пор не потеряли своего научного значения.

А из своих картин он создал замечательный музей, который ныне называется просто - Музей Гетти (J. Paul Getty Museum). В 1997 году, спустя 20 лет после его смерти, в Лос-Анджелесе открылся суперсовременный Центр Гетти, постройка которого обошлась в 1,2 миллиарда долларов. Туда и переехала вся коллекция Гетти, за исключением античных статуй и ваз, которые по-прежему хранятся на Вилле Гетти в Малибу. Вход в Музей Гетти, естественно, бесплатный.

Таким был этот человек, у которого похитили внука. Впал ли он в отчаяние? Поддался ли напору со стороны преступников, пытавшихся его унизить и сломить? Нет, нет и тысячу раз нет! Тем более, что по части похищений у него был солидный опыт. За последние годы внуков Гетти похищали уже 14 раз, но еще не было случая, чтобы он подчинился шантажу. «Если бы я хоть однажды заплатил им деньги, вся моя семья оказалась бы в опасности», - говорил он. - «Никто из моих близких не мог бы уже выйти из дому без того, чтобы не очутиться в лапах бандитов». На сей раз он также не намерен был платить...

И тем не менее, Пол Гетти III был освобожден. Спустя 5 месяцев после похищения непутевый отрок был найден на шоссе Неаполь - Катанцаро: больной, измученный, изголодавшийся. В последние недели своего плена он бомбардировал отца и дедушку отчаянными записками: «Они отрезали у меня ухо. Не допускайте, чтобы они отрезали еще и другое. Заплатите им!» Отрезанное ухо занесли в лабораторию. Анализ показал, что ухо действительно принадлежит юному Полу Гетти.

После долгих колебаний его отец - Пол Гэтти II - заплатил требуемую сумму. После чего он заявил журналистам: «Я намерен разъяснить итальянцам, что такое вендетта». Освобождённый пленник был помещен в больницу, и следователи немедленно приступили к допросам.

Результаты были обескураживающие. Пол утверждал, что на протяжении всех этих 160 дней его содержали в тайных укрытиях - в пещерах и катакомбах, в заброшенных охотничьих домиках. Что глаза у него почти все время были завязаны, а охранял его какой-то тип в маске. В горах Калабрии началась большая облава: сыщики пытались найти убежища, в которых якобы прятали Пола Гетти III. Но никаких следов найти не удалось.

Возникало все больше сомнений, что похищение могло быть делом рук малограмотных калабрийских крестьян. В пользу "мафиозной" версии свидетельствовало лишь отрезанное ухо. Но с другой стороны, отрезанное ухо - это Ван Гог, любимый художник старого Гетти. Не слишком ли мудрёно для простодушных мафиози? А тут еще - типично великосветская ловкость, с которой велись переговоры об освобождении юнца...

Это противоречие полиция пыталась как-то преодолеть. Было выдвинуто предположение, что в деле замешаны транснациональные синдикаты по торговле наркотиками. К расследованию подключили Интерпол, но эта ниточка тоже ни к чему не привела. Поневоле на ум приходила мысль о грандиозной мистификации.

Постепенно подозрения сосредоточились вокруг самой жертвы; однако Пол упорно молчал. И заговорил лишь после того, как его припугнули строгой судебной карой за лжесвидетельство и уклонение от ответов. И выяснилось, что он сам, вечно страдая от безденежья, а отчасти и ради забавы, вместе с группой друзей - «золотых хиппи» организовал свое собственное похищение.

Разумеется, наказания не последовало; но ничто не могло нанести семье большего удара. Самая сердцевина нефтяной империи - её нравственная основа - оказалась надломленной. Через два года Пол Гетти I скончался, завещав почти всё своё состояние на нужды музея, который он основал. Что сталось с Полом Гетти III, история умалчивает. Действительным же наследником самого богатого человека в мире стало всё человечество.

Неудивительно, что самыми богатыми людьми в мире считаются владельцы нефтяных активов. Кто же из них обладает большим состоянием? Новый рейтинг нефтяных магнатов составили Vestifinance.ru

Возглавляют список братья Чарльз и Дэвид Кох, получившие этот бизнес в наследство от отца. Их состояние оценивается сегодня в $68 млрд. К слову, изначально у их компании Koch Industries была только техника для нефтепереработки, но братья довольно быстро расширили пакет активов, охватив НПЗ, трубопроводы, химическую промышленность, полимеры и волокна. Таким образом, компания стала второй по величине в Соединенных Штатах. А их основная дочерняя нефтегазовая компания Flint Hills Resources производит более 300 млн баррелей нефти в год.

Братьев, по этой ��ричине, сильно не любят экологи, но, кажется, их это мало волнует. Уже много лет Чарльз и Дэвид поддерживают Республиканскую партию, являясь в ней крупнейшими представителями нефтегазового сектора.

Второе место в списке занял индиец Мукеш Амбани с состоянием в $21,5, также заработавший свой капитал при участии богатого родителя. Амбани старший создал когда-то компанию Reliance Industries, которая занималась производством текстиля. Но в 2008 году ими же была создана дочерняя компания, владеющая сегодня крупнейшим в мире НПЗ в Гуджарате, с мощностью 1,24 млн баррелей в сутки.

Свой первый крупный капитал один из создателей ОАО "Сибирско-Уральский алюминий" Виктор Вексельберг получил в металлургическом секторе, после того, как вышеназванная компания была поглощена RUSAL.

Примерно в то же время бизнесмен заинтересовался нефтегазовым сектором и его холдинговая компания "Ренова" стала акционером ТНК-ВР. Ну а после того как "Роснефть" достигла соглашения о покупке ТНК-BP, Вексельберг на некоторое время стал самым богатым человеком в России. Сегодня его состояние оценивается в $17,2 млрд.

Один из создателей крупнейшей финансово-промышленной группы "Альфа-групп" в России Михаил Фридман с состоянием в $16,5 млрд. попал на четвертое место. Большую часть своего состояния он получил после продажи 90% акций ТНК-ВР (в тот момент третьей по величине в России), принадлежащих "Альфа-Групп" и "Роснефти".

И, наконец, Вагит Алекперов с состоянием в $14,8 млрд. единственный в этой пятерке, кто начинал карьеру именно в нефтегазовом секторе. Свою трудовую историю Алекперов начал оператором буровой, затем был начальником смены, мастером по добыче нефти и газа, старшим инженером. Впоследствии, стал заместителем генерального директора "Башнефти", а затем заместителем министра нефти и газа СССР. После развала Советского Союза Алекперов создал нефтяной концерн "ЛангепасУрайКогалымнефть", основательницы "Лукойла".